Рассказываем историю довоенной семейной фотографии, ставшей музейным экспонатом
В фондах Свислочского историко-краеведческого музея хранится немало старых фотографий. Многие – в прошлом чья-то семейная реликвия. С тронутых временем снимков смотрят на нас разные люди: чьи-то мужья и жены, отцы и дети, братья и сестры. Кто они? Как жили? О чем мечтали? Чему радовались и о чем горевали? Возникает множество вопросов. На одной из довоенных фотографий – молодая пара, Иван и Мария Зайцевы. За этим пожелтевшим снимком – целая история. Как и миллионы других историй о Великой Отечественной – трагическая. Война – она такая… Разлучала целые семьи, оставляла детей сиротами, безжалостно перечеркивала человеческие судьбы, бездушно делила людей на живых и мертвых. И Зайцевых тоже…
Роковое лето
Судьба семьи Зайцевых потрясла деревню Грицки летом 1941-го.
– Это произошло утром 29 июня 1941 года, через неделю после начала Великой Отечественной войны, – рассказывает хранитель фондов районного историко-краеведческого музея Ольга Трохимик. – На окраине деревни Грицки гитлеровцы расстреляли шесть советских граждан. Среди них – трое военных-отпускников. Свое кровавое преступление оккупанты совершили на глазах у маленького свидетеля – одиннадцатилетнего мальчика Бори Зайцева. Среди погибших были его родители.
Все расстрелянные – не местные. Как они оказались в наших краях в те роковые дни? Известно, что Иван Григорьевич Зайцев служил кадровым офицером, участвовал в советско-финской войне, получил тяжелое ранение, долго находился на лечении в городе Ленинграде. После госпиталя приехал в Минск, где жила его семья: жена Мария Семеновна Зайцева (в девичестве Жук) и сын Борис. Скоро Иван Зайцев отправился по новому месту несения службы – в Западную Беларусь, а точнее, город Августов Белостокской области. В июне 1941-го жена с сыном приехали к нему: у Бориса начались школьные каникулы, а Мария Семеновна получила отпуск. Оттуда Зайцевы решают поехать на Брестчину, в гости к сестре Марии – Елизавете Жук.
Ночью 22 июня, еще до рассвета, семья Зайцевых на попутной машине выехала из Августова в сторону Белостока, чтобы там сесть на поезд. Но в пути их застала война. В небе появились направляющиеся на восток эскадрильи вражеских самолетов с черными крестами на фюзеляжах. Машину, на которой ехали Зайцевы, обстреляли. Пассажиры укрылись в кювете. Одна из пулеметных очередей попала в бензобак, машина загорелась и взорвалась. До Белостока пришлось идти пешком. Но сесть в поезд так и не удалось. Вокзал и привокзальная площадь были заполнены военными и эвакуированными. Решили идти пешком. Повернули на Брест (о, если бы они тогда знали, как отчаянно защитники Брестской крепости пытались сдержать наступление врага!). Чтобы избежать бомбежек, продвигались полевыми и лесными дорогами.
26 июня, на четвертые сутки войны, Зайцевы и их четверо попутчиков пришли в деревню Грицки, что в километре от Свислочи, и остановились в доме одного из местных жителей. Следовать дальше было невозможно: фашисты перерезали все дороги. К концу этого же дня враг захватил Свислочь. Привычный уклад жизни был смят и сломан. Семья Зайцевых и их попутчики – безоружные военные в отпуске – решили немного переждать, а затем выбираться из окружения вслед за фронтом, чтобы присоединиться к своим, к частям Красной армии. Но этим планам не суждено было сбыться. Через два дня в деревню нагрянули фашисты, обнаружили пришлых, вывели за огороды и расстреляли. Из шестерых погибших мы знаем имена лишь двоих – Ивана Григорьевича и Марии Семеновны Зайцевых. Имена остальных четверых (среди них была женщина) остались неизвестными. А ведь их тоже тогда где-то ждали, искали, а может, ищут и сейчас…
Уцелел лишь сын Зайцевых – Борис. В то утро он стал сиротой. Гибель родителей настолько потрясла мальчика, что он несколько дней молчал. Тяжело представить: ребенок видел, как вели на расстрел папу и маму... О трагедии в Грицках скоро узнали пожилые супруги из Свислочи. Они забрали Борю к себе, заботились о нем, укрывали от посторонних глаз. Боясь за мальчика, просили его не выходить со двора на улицу. В этой семье Борис наконец пришел в себя, рассказал, кто он и откуда, где живут его родные. В феврале 1942-го весть о смерти сестры и ее мужа дошла до Елизаветы Жук. Взяв у старосты справку-разрешение на поездку, Елизавета Семеновна на повозке приехала в Свислочь. Когда нашла нужный двор и, толкнув калитку, вошла, глаза Бори наполнились слезами. Он бросился в дом с криком «Моя мама пришла!». Сестры были очень похожи… У тети сжалось сердце. Она так и стояла у ворот, не в силах сдвинуться с места. К ней вышла хозяйка, пригласила в дом… На следующий день Елизавета Жук с племянником выдвинулись в обратный путь.
«Спасибо вам, люди…»
У этой истории, конечно, было продолжение. Ведь как фотография из семейного альбома оказавшихся на короткое время в наших местах людей, попала в районный музей?
– Борис Зайцев после войны несколько раз приезжал в Свислочь, – говорит сотрудник музея. – Он искал могилу родителей, а также принявшую его семью. Конечно, поднявшийся из руин поселок, отстроенный практически заново, изменился, и Борис Иванович не смог найти тот дом, где жил больше полугода. Он очень переживал, что не запомнил, как звали тех сердечных людей, которые приютили его. Рассказывал также, что все время оккупации прожил в семье тети, после школы окончил училище, работать выпало на тракторном заводе в Липецке. С этим городом Борис Иванович и связал свою дальнейшую судьбу.
Конечно, пережитое в первые дни войны Борис Зайцев не мог забыть. Ту июньскую трагедию снова и снова переживал в своих снах. Не давала покоя мысль: где могила родителей? Хотелось склониться перед ней, положить цветы и душой, не в голос, поговорить с папой и мамой…
И вот в середине 1980-х близ деревни Грицки начались раскопки. Трудно было определить место захоронения расстрелянных. Более двух лет поиски велись безрезультатно. Но люди не сдавались, настойчиво искали и все же довели благородное и нужное дело до конца. Обнаружить останки удалось в 1987 году. Помог очевидец трагедии, житель Грицок Иосиф Селях. 8 мая 1987 года, накануне Дня Победы, шесть урн с почестями были перезахоронены в деревне Занки возле памятника односельчанам, погибшим на фронтах Великой Отечественной войны. На эту церемонию, преодолев почти тысячу километров, приехал из Липецка Борис Зайцев. Были здесь и его тетя Елизавета Жук с сыном Михаилом и зятем Николаем. Так спустя четыре десятка лет после войны Занки стали для этой семьи священным местом памяти.
Говорят, в тот день шел не по-весеннему холодный дождь, дул пронзительный ветер. Это небо скорбело вместе с людьми, которые собрались у памятника, чтобы поклониться праху безвинно расстрелянных. Все плакали. Тихо. Только видно было, как у каждого по щекам скатываются слезы. Не сдерживал их и Борис Зайцев. В нем, уже поседевшем мужчине, плакал тот одиннадцатилетний мальчик, который стал свидетелем зверской расправы над самыми близкими людьми. Это были горькие слезы сиротского детства, давнишней досады, безмолвного отчаяния, безутешной боли. Единственное, что смог он сказать через подступивший к горлу ком: «Спасибо вам, люди, за память о моих родителях…»
И в то же время его сердце нашло наконец утешение. Здесь, у могилы, он будто встретился с теми, кого потерял так внезапно. Здесь – трагическое прошлое его семьи. Здесь – оставшиеся в памяти любимые лица. Здесь – презрение к войне, которая делает детей сиротами. Здесь – клятва никогда больше не пускать ее на порог родной земли.
Наталья ТУРКО
