– Наша семья – а это папа, мама и мы, пятеро детей, – три девчонки и два мальчика – жила в Лидянах. Деревня до войны была красивой, богатой и большой, в каждой семье по 7–8 детей. Жили здесь трудолюбивые люди, мирные и добрые, – Мария Федоровна пытается справиться с волнением. – Но в одно мгновение все рухнуло. Началась война. В тот день очень низко над нашей деревней летал немецкий самолет. Полетал, полетал и улетел. Через некоторое время пришла мама и сказала: «Дети, война!» Страшно стало, младшие начали плакать. Плакала и мама.
Смахнув набежавшие слезы, как-то по-детски беззащитно вздохнув, женщина продолжила свой рассказ:
– Немцы пришли. Уже в первые дни они основательно обосновались в Порозово, но постоянно наведывались в разные деревни. Как появлялись у нас, в Лидянах, так и начинали грабить население. Забирали все подряд – кабанчика, корову, яйца и «шнапс» каждый раз искали. А однажды рано утром выгнали жителей из домов, босых, в одном белье и приказали построиться в два ряда. Солдаты с автоматами, собаки рвутся с поводков. Так целый день простояли под дулами пулеметов и автоматов. Сказать, что страшно, – ничего не сказать. Мы все уже попрощались с белым светом. И вдруг два конника прискакали из Порозово, что-то офицеру говорили, а потом нас всех отпустили. Люди бежали, спотыкались, клубком катились по дороге. Дома решили, что я умру, потому что от пережитого почернела вся. Так говорили старшие братья, мол, наша Манька умрет. Но за три дня пришла в себя. Выжила наперекор судьбе.
Внимательно слушаю женщину, которая, будучи ребенком, смерти в глаза заглянула, понимаю, что весь пережитый ею ужас представить просто невозможно. Перед военной трагедией в те годы оказались все равны: и дети, и молодые, и пожилые. Как жилось им тогда, когда каждый новый день – это новая беда, вопрос из разряда риторических.
– Стали немцы угонять нашу молодежь в Германию на принудительные работы, – продолжает Мария Носевич. – А кому хотелось уезжать от родного порога на чужбину? Тогда потихонечку начали многие уходить в лес к партизанам. А кто не решался или не успел уйти, того в теплушку – и в Германию. Увезли и моего брата Александра. Несладко пришлось ему там. У хозяина зажиточного работал не покладая рук, коров доил, за лошадьми смотрел, корм животным заготавливал. Выбрав удачный момент, он удрал от него. Да и наша армия уже наступала, ей нужны были солдаты. Его мобилизовали. Так он стал бойцом Красной армии.
Тяжело давались воспоминания моей собеседнице. Но она держалась, понимала: надо, чтобы поколение ХХI века знало о том, что война – это большая беда не только для человека, для всего живого на планете. Война убивает человека физически, она же калечит его и морально.
– Немцы творили все, что хотели, – голос Марии Федоровны становился все тише, все глуше. – Виноват не виноват, не разбирались, взяли и застрелили парня. И не одного. Соседа нашего не раз били. И отца моего били резиновой дубинкой. Я бросилась к нему, хотела его защитить, так немец меня за шиворот и о забор со всей силы ударил. В глазах потемнело, дышать трудно стало. Солтыс в деревне был, все немцам докладывал, угождал им. Потом его партизаны убили. Мама была связной у партизан. Немцы очень боялись их. А когда фашисты отступали, то подожгли деревню. Люди в лес ушли, животных увели с собой. Наш дом на краю деревни стоял, так отец успел спасти его. Двенадцать семей ютились у нас после пожара. Как говорится, в тесноте, да не в обиде жили. Потом стали рыть землянки и перебираться в них. Голод очень донимал, много молодых умерло тогда голодной смертью. Лето спасало нас, трава была, ее и ели. А когда наши наступали, то много убитых лошадей лежало в окрестности. Так отец свежевал их, тем кормились мы и соседи. Конечно, радовались, что война окончилась. Но жилось очень трудно. Ни одеть, ни обуть – ничего не было. Полубосые, голодные, мы старались наперекор судьбе жить и работать. Все это было ради нового мирного дня. Ради светлого завтра в нашей жизни.
Валентина ХАМЧУК
Фото автора
