Так вышло, что накануне 23 февраля мне пришлось побывать по работе в нескольких воинских частях. Общался с солдатами и офицерами, а самому невольно вспомнилась своя срочная служба. Все мужчины, кто в свое время исполнил конституционный долг перед Родиной, в своем кругу любят вспоминать разные – смешные и не очень – связанные с армией истории, происходившие с ними или их знакомыми. И этот «послепраздничный» мужской разговор мы посвятим рассказам о «непобедимой и легендарной», а фотографии из разных «дембельских» альбомов 25–30-летней давности послужат ему иллюстрациями.
Если хорошенько задуматься, то первые мои воспоминания, связанные с армией, относятся к далекому детству. В той местности, где я рос, не было воинских частей. Поэтому можете себе представить наш восторг, когда по поселку пошли колонны военной техники, а прямо за нашими домами вырос целый военный городок с палатками и полевой кухней. Вдоль улицы связисты протянули кабели к дальним постам, и зашагали вдоль них патрули. В общем, все свободное время мы, местная ребятня, проводили возле воинского лагеря. Помогали чем могли, выполняли мелкие поручения, таскали солдатам яблоки из сада и варенье из своих подвалов. И именно тогда была съедена первая в жизни ложка «солдатской каши».
Помню среднюю школу, уроки начальной военной подготовки и нашего замечательного учителя физкультуры и военрука. Бесконечные разборки-сборки автомата и снаряжение магазина патронами, что потом не раз пригодилось во время «учебки», строевые занятия на специальных площадках перед школой. Но самым ярким воспоминанием осталась, конечно же, поездка на войсковое стрельбище. Сначала около часа мы тряслись в кузове «шестьдесят шестого», потом долго стояли у разных КПП, и вот наконец мы на полигоне. Нам, 15–16-летним пацанам, дают в руки боевое оружие!
Не помню уже, сколько я «выбил» очков теми тремя патронами, может, и вовсе не попал в мишень. Главное было то, что мы все ощущали себя будущими солдатами. «Косить» от армии в те годы было не принято, не служили только не совсем здоровые, и для моих сверстников получить в приписном свидетельстве запись «не годен» было равносильно самому суровому приговору. И эти первые стрельбы из АК-47 были как обряд посвящения в мужчины.
Учебка в Печах. О ней сложено много легенд и историй, страшных и смешных, правдивых и не очень. Мне почему-то больше всего нравится афоризм: кто был в Печах – тот в цирке не смеется. Именно он приходит мне на ум при слове Печи.
Наш учебный взвод заступил в наряд. Часть курсантов несла службу в расположении роты. Мне с приятелем повезло попасть в наряд по учебному корпусу, а основная масса заступила в наряд по столовой. Нужно заметить, что в столовой этой кроме нашего отдельного гвардейского батальона связи питались еще учебный мотострелковый полк и саперный батальон, в общем, народу – тьма. Назавтра ожидался приезд какой-то большой «шишки» из службы тыла округа, и всю ночь (и утро, и день) пацаны «вылизывали» столовку. Поспать им не пришлось. И вот наконец наряд благополучно сдан. В 21 час звучит команда: «Рота, рассаживайся на просмотр программы “ВРЕМЯ”!» По этой команде все хватали свои табуретки и ровными рядами повзводно рассаживались перед телевизором слушать о том, сколько очередных миллионов тон зерна засыпано в закрома Родины, или о чем-нибудь подобном. «Замок» с «комодами» вылавливают всех затихарившихся в шкафах с шинелями и садят на табуретки перед теликом. И вот такая картинка. Боец засыпает, сидя, и падает на пол, но продолжает спать. Его поднимают, снова усаживают на табурет. А через минуту уже другой курсант спит, лежа на полу, потом еще один. Промучившись минут десять, наш замкомвзвода, не побоявшись дежурного по части, «отбил» всех, кто был в наряде по столовой. А остальные продолжали радоваться успехам шахтеров Кузбасса, выдавших на-гора очередной миллион тонн угля. Вот такой вот «цирк в Печах».
Приехал я в отпуск и, как положено, пошел становиться на учет в комендатуру г. Минска. Дежурный капитан полистал-покрутил мои документы, меня рассмотрел со всех сторон, словно претендента на звание «Мистер Комендатура», и сделал вывод, что мою прическу нужно укоротить примерно на 1 см. Хочу заметить, что хоть срок службы у меня перевалил за «экватор», длиной волос я не злоупотреблял. Скорее всего, тут сыграла роль «честь фирмы». Все-таки гарнизонная комендатура. Итак, я шагаю стричься. А нигде поблизости парикмахерской не было, и поэтому отправился я прямо на проспект, тогда еще Ленина. Стою на углу и раздумываю, в какую сторону идти. Направо пойдешь – в «Мужской салон» попадешь. Он близко, но там меньше, чем за три рубля, не подстригут. А налево есть простая парикмахерская. Она хоть и дальше, но цены там намного демократичней. Стою я, прям, как кот ученый, и тут слышу со спины голос: «Товарищ сержант, почему не отдаете честь старшему по званию?» Оборачиваюсь и вижу капитана-«краснопогонника» (кто служил, знает ревнивое отношение разных родов войск друг к другу, особенно в патруле). На рукаве повязка «Комендантский патруль», а за ним двое солдат патрульных. И понимая, что уже попал, с досады отвечаю: «Потому что у меня на затылке нет глаз, товарищ капитан». Капитан округляет глаза и требует документы. А у меня, кроме комсомольского билета, ничего нет, мой военный билет и отпускное свидетельство в комендатуре. Я пытаюсь объяснить капитану, что к чему, но это бесполезно. Далее кивок головой и фраза: «Следуйте за мной». И вот я под конвоем двигаюсь в обратном направлении. Приводит меня капитан в «дежурку» и начинает перечислять мои «преступления»: и документов у меня нет, и начальнику патруля нагрубил. В общем, готовый военный преступник. Дежурный, тот, что отправил меня стричься, улыбается тихонько, а мне не до смеха. Влепят суток пять «губы» и – прощай, внеочередной отпуск! Но все обошлось, патруль ушел нести службу дальше, а дежурный зарегистрировал меня «нестриженного» в журнале и отдал документы. Так что отпуск я провел не на гарнизонной гауптвахте, а в кругу семьи.
Вот такие вот армейские истории. Тему эту, я думаю, мы еще продолжим. А пока всех с прошедшим праздником! Кто был – не забудет!
Игорь БОЯРКИН.
