banner

Сиротское эхо войны

29 Апреля’15
2097
Сиротское эхо войны«В придорожной роще, недалеко от разбомбленного эшелона, ползаем мы, малые дети, возле мертвой воспитательницы, которая сжимает в руках список нашей группы. Мухи ползают по ее лицу. Время замерло. Недалеко догорают вагоны. Ветер треплет этот список, словно пытается прочесть его. Будто ветер войны хочет устроить нам перекличку. И я, бессловесный, еще не умею говорить, но тревожусь – как теперь взрослые узнают наши  имена? Тем более что имен в списке больше, чем осталось живых детей». Это мне приснилось накануне встречи с товарищами по детдомовской судьбе, когда душа была растревожена на всю свою неведомую глубину. Мучительная пытка надеждой и ожидание разгадки давней тайны – кто я? Откуда я? Где мои корни? Кто мои родители? – разбудили внутренние силы, извечную потребность в самопознании.

Смешала война  
у нас имена...

1 августа 1987 года в Днепропетровске собралось две тысячи бывших воспитанников детских домов разных лет. У многих представителей военного поколения были характерные фамилии – Неизвестный, Сирота, Орден, Пехота, Солдатов... Только Неизвестных насчитал семь человек. И у каждого трагическое родство с войной... Такого количества исповедей и удивительных встреч, такой высокой степени концентрации боли и радости еще не знал Днепропетровск.
«...Наш Красноивановский детский дом из Криничанского района попал в Грузию, в село Коджори, там размещалось 18 детдомов с Украины и РСФСР. А в Алтайском крае было сто двадцать! В том числе 4-й Днепропетровский. Еще долго и после войны в стране было два 4-х Днепропетровских детских дома: один на Украине, а другой на Алтае».
«...Нас эвакуировали под Караганду, а по дороге, на станции Джамбул, мы увидели группу голодных беженцев. Одна мама, светловолосая женщина, не выдержала крика голодных своих сыновей и бросилась под поезд. Пожертвовала собой, чтобы ребят взяли в наш эшелон, эшелон 1-го Днепропетровского детского дома...»
«Летом 41-го года я был в пионерском лагере в Белоруссии, фашисты захватили лагерь, но трансляцию оставили, и я еще несколько дней слышал по радио голос своей мамы, которая была диктором. Меня угнали в Германию, попал в детский дом, с мамой  встретился  в Москве только в 1946 году...» 
К 1924 году в детских домах находились 280 тыс. человек. Но после голода 30-х годов и репрессий количество сирот снова резко увеличилось. По состоянию на 4 августа 1938 года у репрессированных родителей были изъяты 17355 детей. Детям начали присваивать новые имена и фамилии. 
После войны, новых репрессий и голода 1946 года в детдомах уже находилось более 700 тысяч сирот. В отчетах  говорилось о 2,5 миллиона детей  из «семей, временно впавших в нужду».  
Сиротское эхо войны
Взрослый 
детский дом

Говорят, что собираясь толпой, люди как бы уменьшаются в размерах. А мы, каждый из участников Днепропетровской встречи, как бы вырастали. Мы не были толпой. Мы были единым целым, собратьями по судьбе. Словно майские одуванчики, развеял нас по свету ветер войны, а в 1987 году ветер перемен и надежд собрал нас вместе в Днепропетровске. Мы организовали общественное объединение детей войны – «Взрослый детский дом». В 1990 году Днепропетровск еще раз стал своеобразной  детдомовской столицей СССР. Здесь состоялась всесоюзная встреча детей войны, приехали делегации из многих республик и областей. Клуб «Взрослый детский дом» стал первичной ячейкой Советского Детского фонда. Похожие встречи детей войны затем прошли в Ташкенте, Самаре, Екатеринбурге, Томске... У меня сохранились десятки магнитофонных кассет с уникальными записями  участников этих встреч. 
«В 1941 году судьба нашего детского дома из села Ясиноватки Кировоградской области сложилась так: многих детей разобрали односельчане по просьбе работников детдома, остальные дети, человек двести, были эвакуированы в Узбекистан. Там я работала и училась в школе, научилась говорить по-узбекски с местными детьми. Наш 5-й класс работал на ткацкой фабрике – ткали шелк для парашютов... Сколько лет прошло с того времени, а в памяти моей – дорогие, светлые лица учителей и воспитателей. А. С. Савченко, Днепропетровск, ул. Героев Сталинграда».
Мой собрат по судьбе Алексей Беляев был дважды ранен во Вьетнаме, у него осколком американской бомбы срезаны пальцы на левой руке... Записал его слова (и вставил потом в книгу «Взрослый детский дом»): «Мне дорого огневое братство солдат нашей роты, но роднее и ближе – детдомовцы, дружба, первая любовь».
«Я нашел своих родителей, когда мне шел девятнадцатый год! – написал во «Взрослый детский дом» майор запаса Александр Федорович Жихарев из Днепродзержинска. – Они долго искали меня среди хаоса войны, а потом усыновили мальчика из детдома и записали на мое свидетельство о рождении. И когда я к ним приехал, то в семье оказались два Саши Жихарева. Мой собрат-детдомовец погиб вскоре, по документам выходило (у меня есть свидетельство о смерти на свое свидетельство о рождении), что меня не стало. Такой вымысел придумала жизнь, судьба. Хочется, чтобы мои дети, дети всей планеты были счастливы, знали тепло нежных материнских ладоней и отцовскую ласку. Когда я останавливаюсь у братских могил, то невольно ищу знакомые фамилии на плитах. Нахожу и думаю, что здесь захоронены, может быть, отцы моих товарищей детдомовцев».
«Что дает мне встреча с детдомовцами? Много! Это тот источник, который исцеляет, очищает от грязи и хандры. Дает заряд на завтрашний день. Встречи воспитывают наших детей, внуков. Раиса Денисовна Манько, сельская учительница».
Пусть нам выпали новые беды,
Отступленья и горечь утрат,
Но мы – дети и внуки Победы –
Нам победы еще предстоят! 

Михаил АРОШЕНКО,
поэт, автор проекта «Взрослый детский дом», г. Днепропетровск.


Предыдущая статья

Память сердца