Швейцарец Жан-Жак Бебель подсчитал, что с 3500 года до новой эры и до наших дней человечество мирно существовало лишь 292 года.
Самая короткая в мире война длилась 40 минут. Она, естественно, вошла в книгу рекордов. Шел 1893 год. Воины Занзибар во главе с султаном Халидом ибн Баргашем вступили в бой с англичанами. Они погрузили на яхту единственное оружие, которое имелось в наличии, – старую пушку, после чего вышли в открытый океан навстречу могучему британскому флоту. Англичанам хватило всего одного залпа, чтобы отправить на дно суденышко противника.
Отправляет в океан
Войско храброе султан –
Свой единственный оплот...
Но могуч британский флот,
И кораблик вместе с пушкой
Взят тотчас же был
на мушку.
У султана был дворец,
И ему пришел конец...
Ясен был исход войны,
Силы были неравны!
Пусть не самой длинной, но самой кровопролитной и самой разрушительной была Вторая мировая война. Она шла на земле, в небе и на воде. Боевые действия велись на трех континентах, в водах 4 океанов. Это единственный конфликт, в котором было применено ядерное оружие. Потери самой короткой войны – 500 занзибарцев и 100 англичан. Зачастую количество погибших в войне оценить сложно. Жертвы Второй мировой уточняются до сих пор.
ПЕСЧИНКИ В ОКЕАНЕ
В час роковой, в один из дней войны
Пасли коров у леса пацаны.
Случилось так, что рядом у реки
Скрывались от фашистов мужики.
Голодные, в истрепанной одежде,
(Их не было в округе здешней прежде),
Они просили у ребят еды...
Беспечные, не ждавшие беды,
Хлеб прихватив, когда
спустился вечер,
Мальчишки побежали
к месту встречи...
Их ждал конвой...
Не высказать словами...
И дети поплатились головами.
Одним из мальчишек был младший брат М. К. Касинской, он пас коров около леса вместе с другими подростками.
Гонять бы тем мальчишкам
Беспечно в поле мячик,
Листать цветные книжки,
Но будет все иначе...
Тоскливый дождик плачет,
Меж тем бегут часы...
Все ближе лай собачий,
Их рвут на части псы...
Прошло много дней после казни. Родные отыскали останки ребят, опознав своих детей по одежде, но никто и не догадывался, какими жуткими были последние часы мальчишек, через что они прошли. Совсем недавно стало известно, что измученных, но живых ребят отдали фашисты на растерзание псам. Уму непостижимо, какими хладнокровными, какими жестокими были каратели.
НЕВОЛЬНИКИ
На полустанках состав задерживался подолгу, и лягушачий содом гнал прочь грустные мысли. Но поезд трогался, и с каждой верстой приближалась неволя.
Вдоль дороги мелькают «дриады»,
Взявшись за руки, солнышку рады,
Благо, зарослям чужда тоска.
А руины стреляют...
Близка
Гибель, может быть...
«Нимфы»,
мелькая,
Убегают.
Досада какая!
Узелок у девчонки в руке,
Неуютно в товарняке...
Монотонная песня колес,
Словно реквием...
Жалко до слез
Сознавать, что отныне неволя
Твой удел, неизбежная доля.
Вдоль дороги мелькают «дриады»,
Взявшись за руки, солнышку рады...
А под скатами, вдоль
полотна,
Лягушачий содом.
Там весна!
Будущие хозяева придирчиво перебирали вновь прибывший «товар», взглядом прощупывали каждую косточку, как покупают скот на рынке. Но выбор сделан. Работу невольникам выбирать не приходилось, дел край непочатый. И так от рассвета до темна.
Наконец-то стало ясно, что пора собираться в путь. Частыми стали налеты, бомбежки. И вот уже обоз в дороге, где по одну сторону свои, а по другую – чужие. Но не все ли равно, кто есть кто, когда и те и другие стреляют. Воюющие стороны окопались, а обоз под перекрестным огнем... Трудна была дорога домой.
Под перекрестным огнем,
Ночью и днем
Двигался к цели обоз...
А по обочинам рос,
Множился хаос войны.
Версты тревоги полны:
Пули свистящие ближе
и ближе...
Мимо... Чужие... Свою
не услышишь.
Душу щемящие рвутся
снаряды...
Рядом, рядом, рядом
Бой, и по коже мороз...
Двигался к цели обоз,
Под перекрестным огнем,
Ночью и днем.
Можно ли было забыть путь в неволю, каторжный труд и, наконец, пусть и очень опасную, но такую долгожданную дорогу домой? Той девчонкой-невольницей была Стефания Торч.
ЧТОБЫ ПОМНИЛИ
ПОТОМКИ
Чудовищна войны цена,
И чтобы помнили потомки
О том, какой была она,
Проходят в старом Гродно съемки...
Щупленькая, сутулая седая древность, опираясь на трость, медленно брела по тротуару. Увидев рядом группу немецких солдат и офицеров, вооруженных до зубов, сжалась в комочек, пытаясь спрятаться за спину идущего впереди мужчины. Но вот она поравнялась с «иноземцами». Глава оккупантов, резко выбросив руку, бодро поприветствовал беднягу и всех, кто был рядом, своим «Хайль!». Старушка вздрогнула, остановилась, сердце ее готово было разорваться на части... Мгновенно вспыхнули в памяти все те тревожные, канувшие, казалось, в историю годы: гестапо, концлагерь, голод и холод, реки крови... Но тут идущий впереди мужчина, за спину которого она пряталась, в ответ на выходку «фашиста», смеясь, поднес к носу «немца» фигуру из трех пальцев. Бабуля посмотрела на него, потом на «оккупантов», она как будто очнулась, разогнула спину насколько позволили прожитые 90 с хвостиком лет и... плюнув в сторону «врагов», продолжила свой путь.
Бедные актеры! На фоне зданий старого Гродно шли съемки фильма о войне. Но бабуля-то права, ведь за все эти мирные послевоенные годы никто еще так реалистично, так красочно не возвращал ее в то пекло, о котором страшно вспоминать.
Ей речь фашиста режет слух,
Рождая боль, тревожит память.
Она одна из тех старух,
Чье детство опалило пламя
Войны.
Неласковое небо,
Еда: крапива с лебедой,
Кусочки карточного хлеба
Воскресли в памяти седой.
Воскресли дни минувших лет,
У оккупантов автоматы...
Она плюет «фашистам» вслед,
Не надо так шутить, ребята!
Историю эту мне рассказал Иван Янковский – юрист местного хозяйства.
Мария ЗАХАРКО.
