Не хочется бередить душу воспоминаниями, но они сами приходят, без спросу. Трудно забыть то, что запечатлела детская память.
Ничто не волновало нас, босоногих деревенских девчонок и мальчишек, но слово «война» заставило вздрогнуть всех. От неожиданных бомбежек и выстрелов люди метались, не зная, что делать, куда прятаться. А враг был неумолим – стрелял во все живое: в старика, стоящего на своем дворе, в девочку, выглянувшую из-за угла. Стрелял в погреб, где мать, как наседка перед дождем цыплят, прятала своих детей. Стрелял в хозяина горящего дома.
В первый день войны от рук оккупантов безвинно погибло много моих земляков.
Наше местечко расположено в Беловежской пуще. В 1812 году около Нового Двора размещался 7-й корпус под командованием Багратиона, а в самом Новом Дворе располагался корпус, которым командовал герой Бородино Раевский. Бывал здесь один из командиров, знаменитый партизан и поэт Денис Давыдов.
Тут же разместился в 1941 году и немецкий штаб. Оккупанты бесчинствовали вовсю. Забирали молодежь в качестве рабов в неволю, в Германию. До сих пор слышу плач, крики сидящих на повозках молоденьких девчонок, парней, увозимых на чужбину, рыдание их матерей. Начались аресты мирных жителей. О. Журкевич – женщина, приютившая красноармейцев, была расстреляна. Осталось трое ее детей, которым пришлось несладко. Михаил Гончаревич расстрелян у нас во дворе. Иван Косинский возвращался домой из Гродно, где учился, его тоже расстреляли. Виктор Делошинский (19 лет) за связь с советскими воинами был убит в упор. Причем сразу похоронить его не дали. Надо было, чтобы он лежал несколько суток в лесу для устрашения других. И не дали хоронить потом на кладбище, а только за кладбищем. Анатолий Савко, молодой парень, тоже расстрелян. Вот какой мы испытали ужас.
Зимой 1941-го собрали всех мужчин в центре деревни, возле церкви. Мы, дети, залезли на печку, сидим, боимся высунуть голову. К нам в дом пришел немец, достал чемодан и штыком начал ковырять в нем, затем все выбросил на пол, а мы сидим, прижавшись друг к дружке, и наблюдаем за ним. Нашел немец себе добычу: мамины шелковые чулки. А потом взял ножницы, которыми стригли овец, отрезал ступни и стал натягивать чулок на голову. А он шелковый, не лезет. Он тянет, а чулок вверх скользит. Фриц так и не смог его натянуть. Так они от холода спасались – всякое тряпье на голову надевали. Нам было и смешно, и страшно. Но если б засмеялись, фашист убил бы!
В августе 1942 года ночью схватили всех советских активистов, в том числе и моего отца. Сначала их увезли в Порозово, в какой-то подвал, потом в Белостокскую тюрьму, а после в концлагерь Штутгоф. Оттуда никто не вернулся.
Чужеземцы хозяйничали как хотели. Детей заставляли чистить для них картошку на кухне, в комендатуре мыть полы и т.д. Захотят курятины, идут в любой двор и ловят им понравившуюся курицу. Удивительно, но куры по одежде узнавали немцев: увидят и летят через все заборы.
Все три года оккупации мы не учились. Разве им были нужны образованные рабы?
В начале оккупации немцы были холеные, мылись в речке, и по воде плыла белая пена. А отступали уже другие, грязные, небритые, страшные.
Из оставшихся в окружении бойцов и местной молодежи стали организовываться партизанские отряды. Днем немцы орудуют, а ночью приходят партизаны. На дверях церкви, помню, была листовка со словами: «Кто будет помогать партизанам – расстрел!» И это была не пустая угроза. Жителей деревни Шауличи Волковысского района расстреляли за связь с партизанами. Мы, дети, боялись близко подходить к этим листовкам.
Несмотря на угрозы, люди помогали народным мстителям. Тогда немцы стали засылать под видом партизан полицаев и власовцев. Вот какая трагедия разыгралась на хуторе Галово Болото. Была свадьба Михаила Ботвича. На свадьбу пришли под видом партизан переодетые немецкие сыщики. Естественно, отец молодых их накормил, за что поплатился жизнью. Кроме него были расстреляны и другие мужчины, присутствующие на свадьбе. В деревне Клепачи Пружанского района расстреляно все мужское население от 14 лет. Остался только один, благодаря своему маленькому росту. В деревне Собольки, которую народные мстители называли партизанской гостиницей, немцы уничтожили всю семью А. Шабат: старушку-мать, двух сестер и их детей 3-х и 5-ти лет.
Огнем и мечом немцы хотели запугать народ, но в ответ получали яростное сопротивление. Через д. Собольки проходили и останавливались на дневки и ночлег партизанские бригады им. Пономаренко, Чапаева, Кастуся Калиновского, «Во имя Родины». Побывал здесь и один из отрядов знаменитого украинского партизанского соединения Ковпака. Более семи тысяч партизан обслужила «гостиница». В одной заметке невозможно описать все ужасы той войны. Но хочется, чтобы молодые помнили об этом и берегли мир.
Война, уйди!
Война, уйди! Война, уйди!
Не стой у нас ты на пути.
Ведь жертв ты сделала
немало,
Когда ты нас уж навещала.
Война, уйди! И не следи,
И душ ты нам не береди.
Еще следы твои видны –
Воронки страшной той
войны.
Да и окопов твоих след
Напоминает много бед.
Война, уйди, не трогай.
Раны не зажили еще
у мамы.
Отца не найдена могила,
До боли нам была бы мила.
Война, уйди! Уйди, уйди!
Нам не встречайся на
пути!
Ведь в 45-м дан наказ!
Не трогай нас!
Не трогай нас!
Спасибо,
милые солдаты!
Война уж кончилась
давно,
И всем известна эта дата.
Но не для тех, кто все
равно
Ждет с той войны отца
иль брата.
Никак нам не забыть
все это,
Какое было в 41-м лето.
И помним мы тот
страшный бой,
Что не щадил он нас
с тобой.
Смертельный груз на нас
бросали,
Галдели немцы, ликовали.
Атаки шли, за боем бой.
В ушах стоял свистящий
вой.
Но Брест стоял в
смертельной схватке.
Бесились немцы
в лихорадке.
И насмерть гарнизон
стоял.
Об этом помнит стар
и мал.
Спасибо, милые солдаты,
Что защищали нас
когда-то.
Спасибо вам, отцы и деды,
Что дождались мы той
Победы.
Пусть внуки, правнуки
мои
Прочтут послания сии.
И знают все лишь
понаслышке,
А о войне читают только
в книжке.
Ничто не волновало нас, босоногих деревенских девчонок и мальчишек, но слово «война» заставило вздрогнуть всех. От неожиданных бомбежек и выстрелов люди метались, не зная, что делать, куда прятаться. А враг был неумолим – стрелял во все живое: в старика, стоящего на своем дворе, в девочку, выглянувшую из-за угла. Стрелял в погреб, где мать, как наседка перед дождем цыплят, прятала своих детей. Стрелял в хозяина горящего дома.
В первый день войны от рук оккупантов безвинно погибло много моих земляков.
Наше местечко расположено в Беловежской пуще. В 1812 году около Нового Двора размещался 7-й корпус под командованием Багратиона, а в самом Новом Дворе располагался корпус, которым командовал герой Бородино Раевский. Бывал здесь один из командиров, знаменитый партизан и поэт Денис Давыдов.
Тут же разместился в 1941 году и немецкий штаб. Оккупанты бесчинствовали вовсю. Забирали молодежь в качестве рабов в неволю, в Германию. До сих пор слышу плач, крики сидящих на повозках молоденьких девчонок, парней, увозимых на чужбину, рыдание их матерей. Начались аресты мирных жителей. О. Журкевич – женщина, приютившая красноармейцев, была расстреляна. Осталось трое ее детей, которым пришлось несладко. Михаил Гончаревич расстрелян у нас во дворе. Иван Косинский возвращался домой из Гродно, где учился, его тоже расстреляли. Виктор Делошинский (19 лет) за связь с советскими воинами был убит в упор. Причем сразу похоронить его не дали. Надо было, чтобы он лежал несколько суток в лесу для устрашения других. И не дали хоронить потом на кладбище, а только за кладбищем. Анатолий Савко, молодой парень, тоже расстрелян. Вот какой мы испытали ужас.
Зимой 1941-го собрали всех мужчин в центре деревни, возле церкви. Мы, дети, залезли на печку, сидим, боимся высунуть голову. К нам в дом пришел немец, достал чемодан и штыком начал ковырять в нем, затем все выбросил на пол, а мы сидим, прижавшись друг к дружке, и наблюдаем за ним. Нашел немец себе добычу: мамины шелковые чулки. А потом взял ножницы, которыми стригли овец, отрезал ступни и стал натягивать чулок на голову. А он шелковый, не лезет. Он тянет, а чулок вверх скользит. Фриц так и не смог его натянуть. Так они от холода спасались – всякое тряпье на голову надевали. Нам было и смешно, и страшно. Но если б засмеялись, фашист убил бы!
В августе 1942 года ночью схватили всех советских активистов, в том числе и моего отца. Сначала их увезли в Порозово, в какой-то подвал, потом в Белостокскую тюрьму, а после в концлагерь Штутгоф. Оттуда никто не вернулся.
Чужеземцы хозяйничали как хотели. Детей заставляли чистить для них картошку на кухне, в комендатуре мыть полы и т.д. Захотят курятины, идут в любой двор и ловят им понравившуюся курицу. Удивительно, но куры по одежде узнавали немцев: увидят и летят через все заборы.
Все три года оккупации мы не учились. Разве им были нужны образованные рабы?
В начале оккупации немцы были холеные, мылись в речке, и по воде плыла белая пена. А отступали уже другие, грязные, небритые, страшные.
Из оставшихся в окружении бойцов и местной молодежи стали организовываться партизанские отряды. Днем немцы орудуют, а ночью приходят партизаны. На дверях церкви, помню, была листовка со словами: «Кто будет помогать партизанам – расстрел!» И это была не пустая угроза. Жителей деревни Шауличи Волковысского района расстреляли за связь с партизанами. Мы, дети, боялись близко подходить к этим листовкам.
Несмотря на угрозы, люди помогали народным мстителям. Тогда немцы стали засылать под видом партизан полицаев и власовцев. Вот какая трагедия разыгралась на хуторе Галово Болото. Была свадьба Михаила Ботвича. На свадьбу пришли под видом партизан переодетые немецкие сыщики. Естественно, отец молодых их накормил, за что поплатился жизнью. Кроме него были расстреляны и другие мужчины, присутствующие на свадьбе. В деревне Клепачи Пружанского района расстреляно все мужское население от 14 лет. Остался только один, благодаря своему маленькому росту. В деревне Собольки, которую народные мстители называли партизанской гостиницей, немцы уничтожили всю семью А. Шабат: старушку-мать, двух сестер и их детей 3-х и 5-ти лет.
Огнем и мечом немцы хотели запугать народ, но в ответ получали яростное сопротивление. Через д. Собольки проходили и останавливались на дневки и ночлег партизанские бригады им. Пономаренко, Чапаева, Кастуся Калиновского, «Во имя Родины». Побывал здесь и один из отрядов знаменитого украинского партизанского соединения Ковпака. Более семи тысяч партизан обслужила «гостиница». В одной заметке невозможно описать все ужасы той войны. Но хочется, чтобы молодые помнили об этом и берегли мир.
Война, уйди!
Война, уйди! Война, уйди!
Не стой у нас ты на пути.
Ведь жертв ты сделала
немало,
Когда ты нас уж навещала.
Война, уйди! И не следи,
И душ ты нам не береди.
Еще следы твои видны –
Воронки страшной той
войны.
Да и окопов твоих след
Напоминает много бед.
Война, уйди, не трогай.
Раны не зажили еще
у мамы.
Отца не найдена могила,
До боли нам была бы мила.
Война, уйди! Уйди, уйди!
Нам не встречайся на
пути!
Ведь в 45-м дан наказ!
Не трогай нас!
Не трогай нас!
Спасибо,
милые солдаты!
Война уж кончилась
давно,
И всем известна эта дата.
Но не для тех, кто все
равно
Ждет с той войны отца
иль брата.
Никак нам не забыть
все это,
Какое было в 41-м лето.
И помним мы тот
страшный бой,
Что не щадил он нас
с тобой.
Смертельный груз на нас
бросали,
Галдели немцы, ликовали.
Атаки шли, за боем бой.
В ушах стоял свистящий
вой.
Но Брест стоял в
смертельной схватке.
Бесились немцы
в лихорадке.
И насмерть гарнизон
стоял.
Об этом помнит стар
и мал.
Спасибо, милые солдаты,
Что защищали нас
когда-то.
Спасибо вам, отцы и деды,
Что дождались мы той
Победы.
Пусть внуки, правнуки
мои
Прочтут послания сии.
И знают все лишь
понаслышке,
А о войне читают только
в книжке.
В. И. ГРИЦКЕВИЧ,
д. Новый Двор.
д. Новый Двор.
