Не забыть того ужаса

Кажется, столько лет прошло после войны. Но только не для тех, кто испытал ужасы фашистских застенков. Хуже всех пришлось тем, кто на тот момент был ребенком или подростком. С содроганием представляем мы детей, познавших все тяготы фашистского плена, полное бесправие и унижение, страх за жизнь, издевательства, чувство голода. Страшно представить, чтобы дети свою жизнь начинали в фашистских лагерях.
Сегодня в Свислочском районе проживают 87 бывших узников, из них 59 – бывшие несовершеннолетние и 28 – совершеннолетние.
– Великая Отечественная война для каждого начиналась по-разному. Меня она застала в Витебске, куда я приехала к родителям в отпуск, – начинает свой рассказ моя собеседница Вера Михайловна Краснопевцева. – Мне было 17 лет, но я уже работала учительницей начальных классов в г. п. Шарковщизна Глубокского района. Директор школы дал мне направление, чтобы я поступала в пединститут, но папа меня не пустил, видимо, он уже знал, что война будет. И действительно, стали летать самолеты, причем очень низко, началась бомбежка, наш дом сгорел, и мы всей семьей перебрались на окраину города. Там рыли землянки, прятались по оврагам. Так нас настигла немецкая оккупация. После мы поселились в общежитии, в полуподвальном помещении. В этом же общежитии была нотариальная контора, в которой я работала секретарем. Выручало меня, и не раз, знание немецкого языка. В одной из школ Витебска была управа и биржа труда (арбейтсамт), куда молодые люди обязаны были являться для направления на работу.
Немцы устраивали облавы, чаще всего на дорогах и на базарах. Забирали только мужчин и юношей, грузили в машины и увозили неизвестно куда. Было страшно жить, но еще страшнее быть убитым. Поэтому, когда немцы развесили объявление о том, что необходимо явиться в управу для прохождения медосмотра людям от 16 до 18 лет, я тоже пошла туда. Много молодежи собралось, нас всех обследовали врачи, все записывали в карточки, а потом сказали расходиться по домам. Потом везде развесили объявления, чтобы молодежь явилась на биржу труда с вещами. Мы понимали, что можем не вернуться, поэтому, уходя из дома, прощались с родными.
Нас под конвоем погрузили в крытые вагоны и повезли. Сколько и куда мы ехали, никто не знал. В Легнице (Польша) был своеобразный перевалочный пункт, где нас, молодых девушек, заставили раздеться догола, чтобы мы помылись в бане. Потом всем сделали рентген. И все это в присутствии немецких солдат. Было очень стыдно, но чувство страха было сильнее. И вот нас снова погрузили в «товарняк» и повезли. В трудовом лагере во Швайнфурте, куда нас привезли, было много молодежи разных национальностей. Жили в бараках, спали на нарах. Работать нас определили на шарикоподшипниковый завод. Мужчин обучали работе на станках, а нас, девушек, ставили на подсобные работы: поднести запчасти, убрать стружку, вычистить станок. Нельзя сказать, что мы совсем голодали, нас кормили, так как немцам нужна была физическая сила. Однажды была такая сильная атака с воздуха, бомбили сильно. Завод сильно пострадал, почти половина была разгромлена. Рабочая сила оказалась лишней на заводе. И нас стали распределять по хозяевам в домработницы. Шел 1943 год, когда я попала к владельцу кафе, который был пекарем, а его жена продавала в том же кафе выпечку. У хозяина был двухэтажный дом. Меня поселили в мансарде. В мои обязанности входила уборка, стирка, мытье посуды. Роза, Фрида и Эрика – так звали детей хозяина, за ними присматривала киндермэтхем (няня). Думаю, что она была русской, так как читала российских классиков Толстого, Чехова, хорошо ко мне относилась. Хозяева неплохо обращались с нами, но все-таки это был плен, чужая сторона. А в конце войны пришли американцы, собрали всех иностранцев в казармы на территорию, огороженную колючей проволокой, поставили охрану. Не забыть того ужаса, испытаний и унижений, которые выпали на долю наших людей. И вообще, все, что было пережито в годы войны, трудно передать словами, а тот, кто видел эту войну, никогда об этом не забудет.
Некоторое время Вера Михайловна находилась в лагере для бывших узников в Лейпциге, где работала поваром. В числе последних была отправлена домой.
Говорят, время лечит все: боль – она утихает, обиду – она забывается, страх – он проходит, а память… Что делать с ней? Она часто возвращает в те годы, в те дни, о которых хотелось бы забыть.
За время нашей беседы Вера Михайловна часто повторяла: «И все-таки я счастливая». Кто знает, как измеряет она свое счастье? Может, тем, что, не раз находясь на волосок от смерти, по счастливой случайности избегала ее? А может, теми людьми, которых ей пришлось встретить на жизненной дороге? Или тем, что с достоинством выдержала все испытания судьбы?
В мае этого года Вера Михайловна встретит свою 89-ю весну. И, конечно же, ее приедут поздравить дочь, сын, внуки и семеро правнуков, о которых она рассказывает с гордостью.