Написанное не горит
После смерти мамы Евгения Михайловна Тобак из-за душевных переживаний долгое время не могла прикасаться к старым вещам. Перебирать их — значило ворошить еще свежую рану. Только спустя годы набралась сил дотронуться до сохраненных документов, писем. И в стопке пожелтевших от времени бумаг обнаружила переписку военных лет. Вот почерк погибшего в 1945-м дяди Мейлаха. Строки карандашом на чуть заметной линейке.
«18 августа 1944 года.
Здравствуй, Мамочка!
Я тебе уже много писал о том, что со старого места службы выехал еще в апреле, очень долго или, вернее, два месяца прожил в городе Смоленске… Ко мне приезжал Миша. Ты, дорогая Мамочка, не можешь себе представить нашу встречу, очень хорошо мы с ним погуляли, обо всем вспомнили…
Сейчас я, дорогая Мамочка, уже приехал на другое место, в бывшую Польшу, т. е. на новую нашу государственную границу. Отсюда письма я тебе не писал… Почта еще не шла, потому что эта территория недавно освобождена нашими войсками… Сейчас почта уже идет, тороплюсь я тебе написать письмо и с нетерпением буду ждать ответа. Я сейчас очень беспокоюсь, потому что уже 4 месяца от тебя не получал писем…
Служу в пограничных войсках…
Желаю здоровья на много лет. Целую крепко. Твой старший сын Моня.
Мой адрес: БССР, Брестская область, город Пружаны, в/ч 2159-а».
Вот послание Мейлаху от младшего брата Зиновия. Сколько в нем юношеской пылкости, стремления к подвигу, романтике. Сколько твердой уверенности в победе.
«Привет из Одессы-мамы, 16/IX-1941 г.
Здравствуй, мой дорогой, многоуважаемый старший брат Моничка! Спешу тебя уведомить, что все мы живы и здоровы, чего от всей души и тебе желаем. Во-первых, Моня, уже два с половиной месяца идет Отечественная война. Почти полтора месяца румыно-немецкие полчища дикарей дерутся у ворот Одессы, но это никаких успехов не приносит. Много гитлеровских вояк сложили уже свои головы на подступах к Одессе… За нас можешь не волноваться. Одесса была, есть и будет советской. В своем бессилии враг бросается на разные хитрости и убийства, безжалостно бомбит мирное население и сбрасывает провокационные листовки для деморализации тыла, для паники, но от этого увеличивается гнев населения к врагу, и вырастают новые воины и герои родины… Враг временно захватил часть нашей территории, но, углубляясь в нашу родную землю, он себе строит заранее могилу. Бессомненно, враг будет разбит и победа будет за нами. Ты на меня не обижайся, что я тебе так долго не писал. До войны были экзамены до 15 июня, а 22 июня началась война… Я должен был уже быть десятиклассником, кончил 9 на «хорошо».
Вот письмо фронтового товарища Мейлаха Тобака, Мити Ветрова, в котором описаны обстоятельства гибели пограничника из Одессы. Каждая строчка — ориентир в поисках неизвестного захоронения дяди: «погиб при столкновении с бандгруппой противника и похоронен в Гродненской области в селе Немержа». А среди всего этого — 53 фотографии военных друзей Мейлаха, высланных родным после его гибели. Общительный и дружелюбный — таким он был.
Коснувшись памятной плиты…
Судьбоносным в поисках утраченного стал майский звонок из Одессы в Гродно, потом — в Свислочь и Добровольский сельский Совет. А после разговора с бывшим районным военным комиссаром В. И. Жуковым появились надежда и возможность вернуть из 65-летнего пребывания в неизвестности имя похороненного некогда в Язвинском лесничестве, а в 1992 году перезахороненного в братскую могилу на православном кладбище в Свислочи Мейлаха Исааковича Тобака. Испытавшая горечь потери обоих дядей (из троих братьев с войны вернулся только ее отец Михаил), Евгения Михайловна сегодня окрылена и испытывает невыразимую радость от того, что наконец знает, к какой земле припасть, чтобы поклониться погибшим родным, почтить их светлую память. Она считает, что наконец-то выполнила свой долг племянницы и дочери. Недавно посетила братскую могилу в селе Слатино под Харьковом: там покоится младший брат отца Зиновий, погибший в 1943 году в первом же бою. А 16 июля, накануне дня освобождения Свислочи от немецко-фашистских захватчиков, Евгения Михайловна с мужем Анатолием Кирилловичем и дочерью Любашей впервые предстали пред могилой старшего дяди — Мейлаха Тобака.
Два дня пребывания в Свислочи были для Евгении Михайловны крайне волнительными. Ведь вот она, та земля, на которой сложил голову ее дядя-пограничник и в которой нашел вечный покой. Вот они, те люди, открытость и человечность, неравнодушие и энтузиазм которых помогли ее мечте осуществиться.
По приезде вместе с гостеприимным Владимиром Ивановичем Жуковым семья посетила братскую могилу воинов-пограничников. До установки мемориальных плит с возвращенными именами оставались считанные часы. Право определить, с какой стороны у памятника будет установлена доска с именем Мейлаха Тобака, с которой — его сослуживца Бредихина, было оставлено за родными. И вот… Сжалось сердце, напрягся разум, руки сомкнулись на груди, в уголках глаз стала собираться слеза... Словно огромная чувственная волна нахлынула, окатила… «Мне кажется, дядя слева, — волнуясь и боясь ошибиться, решила Евгения Михайловна. — Когда я впервые увидела фотографию памятника (еще дома, в Одессе), рука непроизвольно потянулась к левой стороне. Пусть будет так… Ведь в 1945-м они были похоронены вместе, в одном ящике. Потому стали целым, неделимым...»
По счастливому стечению обстоятельств на городской площади семья Евгении Михайловны встретилась со знакомыми по телефонным разговорам секретарем Добровольского сельисполкома Ниной Ивановной Борель и Людмилой Фоминичной Мартос, работавшей в 1992-м (в год перезахоронения останков М. Тобака и Бредихина) инспектором по воинскому учету. Встретившись, подхватывая слова друг друга, они оживляли в памяти свои мысли, взбудораженные майским звонком из Одессы. Всегда волнительно, когда в сегодняшнем дне всплывают события полувековой давности. Потому легкая дрожь пробирала всех по оба конца телефонного провода. «Я вам очень признательна, что вы так сразу отреагировали на мой звонок, — благодарила Евгения Михайловна работниц сельского Совета. — Спасибо за отзывчивость и помощь».
Что нам в имени его…
Утром 17 июля семья Тобак передала в музей погранзаставы «Могилевская» военные фотографии Мейлаха Тобака, письма начала 40-х. На вечную память о пограничнике-одессите, погибшем на Свислоччине.
Семья уехала, взяв с собой в мешочке горсть белорусской земли. «Я хочу у подножья папиной могилы, — поделилась Евгения Михайловна, — установить мемориальные доски с фотографиями и именами двух его братьев — старшего Мейлаха и младшего Зиновия, не вернувшихся с войны. Чтобы можно было чаще навещать их, чтобы они были все вместе и рядом с нами, живыми...»
Присутствие гостей с Украины на свислочской земле оставило в наших сердцах яркий и живой образ Мейлаха Тобака. Вот он на фото 1941 года — красивый пограничник. В письмах товарищей военного времени — дружелюбный и притягивающий своей общительностью человек. А для родителей и братьев — любимый Моня, Моничка...
Таким он навсегда останется в памяти.
Наталья КОМАР.
Фото Григория ШИРЯЕВА.
На снимках: Мейлах Тобак; Мейлах Тобак (в центре) с товарищами 2 декабря 1941 года, г. Благовещенск; у памятной плиты.
